 |
www.miz-ural.ru |
Первый бой
Отец не любит рассказывать о войне. Ему не пришлось водить в бой танковую бригаду, он не командовал даже танком. Пулеметчику на «тридцатьчетверке» видно немногое, но такое, что не дай Бог никому. Лишь изредка, по праздникам или после какого-нибудь фильма про войну, взгляд Василия Захаровича Середы вдруг замирает. Изменившимся от нервного напряжения голосом расскажет он, быть может, совсем небольшой возникший в памяти эпизод. Хотя сейчас, годы и годы спустя, уже и не скажешь, какой момент фронтовых будней был более значительным. Каждый бой длился как один миг, каждый был решающим, потому что за ним стояли поражение или победа, которые оплачивалась кровью. А чаще других вспоминает он свой самый первый бой...
Было это в мае 1942 года. Девятнадцатилетний младший сержант Василий Середа, получив на ремонтном заводе в Сормове танк «Т-34», ехал на фронт. О чем думалось ему в вагоне мчащегося без остановок эшелона? Может, вспоминались родные ростовские и украинские степи. А, может быть,
хотелось ему, чтобы поскорее кончилась томительная неизвестность. До мест, где грохотала невиданная по ярости кровавая схватка, оставалось уже совсем недалеко...
В Калининской области на станции Андреаполь танки сгрузили с платформ. Обстановка на этом участке фронта была такой. Наши войска прорвались далеко вперед, и танковой бригаде надо было сдерживать фашистов, пытавшихся замкнуть 100-километровую горловину, чтобы взять в окружение ушедшие вперед части Калининского фронта.
И вот оно - изрытое танковыми гусеницами поле, березовые околышки в ожерелье болот. Здесь, в верховьях Волги вся округа походила на болото, перемежающееся клочками суши. Сколько приходилось месить эту пропитанную влагой землицу траками танков, сапогами, а то и локтями, ползая на брюхе... А в этот лесок свозили тягачами подбитые танки. Настоящее кладбище разбитой техники. Тут при необходимости можно было найти только уцелевшие запасные части, остальное годилось разве что на переплавку.
Острый холодок побежал по спине, когда увидел Василий огромные дыры с рваными краями, зиявшие в броне многих танков, почувствовал острый кисловатый запах горелого металла. Какая нужна сила и температура, чтобы пробить, прожечь стальную обшивку! Здесь и произошла встреча с пожилым танкистом. Отец не помнит ни имени, ни фамилии, ни даже лица этого человека, но то, что рассказал ему старый солдат, навсегда врезалось в память.
- Товарищ мой вот в таком же танке позавчера сгорел. Не успел выскочить, - и пожилой танкист похлопал по холодной обгорелой броне.
А потом без перехода, не тратя времени на лишние разговоры, танкист стал учить его, как следует вести себя, если танк загорится. Наука была нехитрая: главное - быстрее покинуть машину, пока горящее топливо не раскалило ее докрасна. Для этого комбинезон в танке надо держать расстегнутым (шея и грудь более чувствительны к теплу), наготове должны быть и рукавицы. Загорится машина - тяни комбинезон на голову, чтобы лицо не обожгло, а рукавицы пригодятся, когда придется наощупь, сквозь огонь искать люк. «Не сделаешь, как учу, растеряешься, не успеешь выскочить - сгоришь». И если бы не эти советы, которых не найти ни в одном «Курсе молодого бойца», судьба Василия Середы могла бы сложиться совсем по-другому.
...На рассвете на них двинулись немцы. Взвод, в котором оказался Василий, определили в засаду. Наконец, настал и их черед. Командир танка младший лейтенант Алтухов приказал убрать уже не нужную маскировку из тонких берез и веток, и они поехали в бой. (Отец всегда говорит именно так: поехали в бой.) По вымощенной березовыми стволами дороге - только по таким можно проехать в этих болотистых местах - двигалась колонна фашистских танков. И они открыли по ней огонь.
Командир слыл метким стрелком. Однако первый посланный по немцам снаряд не попал в цель. Это Василий понял по далекому разрыву и яростному матерку командира.Отец не любит рассказывать о войне. Ему не пришлось водить в бой танковую бригаду, он не командовал даже танком. Пулеметчику на «тридцатьчетверке» видно немногое, но такое, что не дай Бог никому. Лишь изредка, по праздникам или после какого-нибудь фильма про войну, взгляд Василия Захаровича Середы вдруг замирает. Изменившимся от нервного напряжения голосом расскажет он, быть может, совсем небольшой возникший в памяти эпизод. Хотя сейчас, годы и годы спустя, уже и не скажешь, какой момент фронтовых будней был более значительным. Каждый бой длился как один миг, каждый был решающим, потому что за ним стояли поражение или победа, которые оплачивалась кровью. А чаще других вспоминает он свой самый первый бой...
Было это в мае 1942 года. Девятнадцатилетний младший сержант Василий Середа, получив на ремонтном заводе в Сормове танк «Т-34», ехал на фронт. О чем думалось ему в вагоне мчащегося без остановок эшелона? Может, вспоминались родные ростовские и украинские степи. А, может быть,
хотелось ему, чтобы поскорее кончилась томительная неизвестность. До мест, где грохотала невиданная по ярости кровавая схватка, оставалось уже совсем недалеко...
В Калининской области на станции Андреаполь танки сгрузили с платформ. Обстановка на этом участке фронта была такой. Наши войска прорвались далеко вперед, и танковой бригаде надо было сдерживать фашистов, пытавшихся замкнуть 100-километровую горловину, чтобы взять в окружение ушедшие вперед части Калининского фронта.
И вот оно - изрытое танковыми гусеницами поле, березовые околышки в ожерелье болот. Здесь, в верховьях Волги вся округа походила на болото, перемежающееся клочками суши. Сколько приходилось месить эту пропитанную влагой землицу траками танков, сапогами, а то и локтями, ползая на брюхе... А в этот лесок свозили тягачами подбитые танки. Настоящее кладбище разбитой техники. Тут при необходимости можно было найти только уцелевшие запасные части, остальное годилось разве что на переплавку.
Острый холодок побежал по спине, когда увидел Василий огромные дыры с рваными краями, зиявшие в броне многих танков, почувствовал острый кисловатый запах горелого металла. Какая нужна сила и температура, чтобы пробить, прожечь стальную обшивку! Здесь и произошла встреча с пожилым танкистом. Отец не помнит ни имени, ни фамилии, ни даже лица этого человека, но то, что рассказал ему старый солдат, навсегда врезалось в память.
- Товарищ мой вот в таком же танке позавчера сгорел. Не успел выскочить, - и пожилой танкист похлопал по холодной обгорелой броне.
А потом без перехода, не тратя времени на лишние разговоры, танкист стал учить его, как следует вести себя, если танк загорится. Наука была нехитрая: главное - быстрее покинуть машину, пока горящее топливо не раскалило ее докрасна. Для этого комбинезон в танке надо держать расстегнутым (шея и грудь более чувствительны к теплу), наготове должны быть и рукавицы. Загорится машина - тяни комбинезон на голову, чтобы лицо не обожгло, а рукавицы пригодятся, когда придется наощупь, сквозь огонь искать люк. «Не сделаешь, как учу, растеряешься, не успеешь выскочить - сгоришь». И если бы не эти советы, которых не найти ни в одном «Курсе молодого бойца», судьба Василия Середы могла бы сложиться совсем по-другому....На рассвете на них двинулись немцы. Взвод, в котором оказался Василий, определили в засаду. Наконец, настал и их черед. Командир танка младший лейтенант Алтухов приказал убрать уже не нужную маскировку из тонких берез и веток, и они поехали в бой. (Отец всегда говорит именно так: поехали в бой.) По вымощенной березовыми стволами дороге - только по таким можно проехать в этих болотистых местах - двигалась колонна фашистских танков. И они открыли по ней огонь.
- Вперед, все равно накроем... Заряжай бронебойным.
Вновь выстрелило орудие. На этот раз удачно. Первый вражеский танк встал и загорелся, а командир посылал снаряд уже в следующий. Еще один танк вражеской колонны замер с перебитой гусеницей. Прежде чем произошла беда, командир сумел подбить и замыкающий танк, но вдруг раздался оглушительный грохот в их машине. Фашисты сумели взять на прицел танк Алтухова. То, что произошло дальше, походило на кошмар. Из башни с обезображенной головой и уже бездыханный свалился командир. Из моторного отсека выплеснулся огонь, танк стал быстро наполняться гарью.
Василий действовал бессознательно, но четко, как учил пожилой танкист. Комбинезон оказался натянутым на голову, а рукой в рукавице ему удалось нащупать крышку люка. Едва он выбрался наружу, как раздался сильный взрыв... Сколько полз он по траншее, заполненной ледяной родниковой водой, неизвестно. Очнулся, когда его уже несли на руках. Увидев знакомые серые шинели, облегченно вздохнул: свои...
Потом будет учеба в Челябинском танковом училище и еще многое и многое. Будут бои в составе Южного, а затем 1-го Белорусского фронтов. Ему еще раз придется выпрыгивать из горящего танка. Позже он станет ответственным за состояние боевой техники роты. А весть о Победе найдет его всего в 25 километрах от Берлина.
Есть в одной замечательной песне слова: «Последний бой, он трудный самый…». Но воевавшие хорошо знают, что боев легких попросту не бывает. Знают, как трудно пройти дни и километры от первого до последнего боя.
После войны отец более тридцати лет проработал в производственном объединении «Полет». Сейчас Василий Захарович Середа на пенсии, но по-прежнему ведет активную жизнь, принимает участие во многих мероприятиях общественного движения инвалидов с детства «Оптимист». У него нет громких наград. Но он бережно хранит солдатскую медаль «3a боевые заслуги». Медаль, которой награждались только участники боев Великой Отечественной.
.jpg)
Голодные годы,
Как черные птицы,
Умчались они…
Это строки челябинца Петра Корниенко о том времени, которое выпало на долю каждого, кто пережил войну, голод, разруху, - о времени его детства и юности.
Они предваряют книгу рассказов «Сын степей», выпущенную издательством «Три факела» в 2009 году.
Этот сборник, основанный на воспоминаниях детства и юности, стал хорошим подарком к 80-летнему юбилею Петра Семеновича, который он отпраздновал сразу после Дня Победы, 10 мая.
Трудовая биография Петра Корниенко началась в девять лет и насчитывает много разных профессий - от пастуха и кузнеца до старшего инженера в «Челябводстрое». Но годы тяжелого труда и суровое военное детство не иссушили его душу - Петр Корниенко благодарен жизни за все, что она ему подарила. В своем творчестве он лирик и романтик, и это чувствуется в воспоминаниях даже о самых горьких и страшных днях войны.
…Где-то далеко на западе бушует война. В школу мы не ходим: школу закрыли, холодно, для обогрева нет дров. Да и учить нас стало некому. Виктора Ивановича, нашего классного руководителя, взяли в армию ещё в начале войны. На прощание он сказал нам много тёплых слов и самых лучших пожеланий, чтобы мы не ленились, хорошо учились, берегли здоровье и закалялись, так как Родине нужны здоровые мужчины. А он, вместе с другими мужчинами, уезжает на фронт бить фашистов, нам же завещает как можно скорее встать на трудовой пост. Его речь мы слушали с открытыми ртами, всё хорошо запомнили и, как эстафету от старшего поколения, пронесли по всей жизни.
«А сейчас, - сказал Виктор Иванович, - я вам спою, а вы все подпевайте, помните, как дружно мы пели на уроках пения».
На гитаре он играл удивительно хорошо. Мы это знали и всегда с удовольствием слушали и просили сыграть ещё, уж очень нам нравилось, как он играл, как сочно звучит его гитара. Виктор Иванович нам никогда не отказывал. Он задушевно пел нам песни под аккомпанемент своего инструмента. А мы всем классом подпевали. Особенно запомнились нам такие популярные в то время песни, как «Катюша», «Мой костёр», «Три танкиста».
«Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой», - пел Виктор Иванович. «Выходила на берег Катюша», - вторили мы, а сами горько плакали, не стесняясь этих слёз, что обильно текли по нашим щекам в предчувствии скорой разлуки с нашим любимым учителем, разлуки навсегда. Девочки плакали навзрыд. Вытирали слёзы и присутствующие на школьном импровизированном концерте родители.
На другой день к школе подогнали тарантас. Из здания вышел Виктор Иванович и весь состав школы. Когда он подошёл к тарантасу, маленький оркестр учителей - мандолина, гитара и аккордеон - заиграл гимн Советского Союза. Прослушав гимн, Виктор Иванович сказал «до свиданья!», всем поклонился и сел в тарантас. Возница щёлкнул вожжами, и лошадь рысью понесла тарантас в даль далёкую. Какое-то время мы бежали за тарантасом, но потом, утомившись, отстали. Больше мы не видели нашего классного руководителя никогда. Уставшие, с опустошёнными сердцами и ненавистью к фашистам, мы медленно возвращались домой.
На следующий день мы собрались в недостроенном доме и, забравшись на его чердак, стали держать совет, что нам делать дальше. Мы - это четверо мальчишек: я, Валентин Сагайдак, Александр Куракин и Анатолий Побежимов. Решили так: раз началась война, и нашу школу скорее всего закроют, нам надо работать. На заработанные деньги мы должны купить подарки танкистам.
А вскоре была доставлена повестка из военкомата учителю Владимиру Николаевичу. И пошло-поехало: к началу сентября месяца 1941 года наша деревня была опустошена. Не осталось ни одного мало-мальски трудоспособного мужика, остались дети, женщины, старики да старухи.
Тревожно по ночам. Воют собаки. Днём натруженно гудят и косяками летят с востока на запад самолёты. В тот военный год весна наступила рано. Совхоз ещё в апреле закончил посевную, а в мае пошли дожди, и летом на обширных полях наливался соком небывалый урожай. В степи на заливных лугах вызревали сочные в полтора метра травы. Совхозные специалисты ломали головы, кем и какими средствами заготовить корма для животных: ведь все механизаторы были призваны в армию вместе с тракторами. Остались в совхозе только старые маломощные колёсные трактора, но и на них было некому работать. И тогда руководство совхоза срочно приняло решение: организовать курсы по обучению женщин, подростков и детей. Для ремонта сельхозмашин в мастерских решили привлечь подростков и стариков.
Меня тоже направили на ускоренные курсы, по окончании которых я стал работать помощником кузнеца. Небольшая кузница, построенная из бутового камня, находилась на окраине деревни. Кузнецом был назначен дед лет шестидесяти из числа трудоармейцев (это мужчины, не годные для службы в армии, но призванные служить в тылу на трудовом фронте). Дядя Ваня, к которому меня приставили в качестве молотобойца, был сухощавым сероглазым старичком, с седыми с пролысиной на макушке волосами и прокуренными усами. Был он человеком добродушным, много повидавшим на своем веку. Он и стал моим первым наставником в кузнечном ремесле. В мою обязанность входило содержание помещения кузницы и прилегающей к ней территории в чистоте, уборка инструмента по своим местам, розжиг горна перед работой и подача в него воздуха, чтобы горно горело ровным жаром. Самой же главной моей обязанностью было бить кувалдой по металлической заготовке, из которой необходимо было изготовить ту или иную деталь. Сначала я крепко уставал и вечером, едва добравшись до набитой соломой подушки, мгновенно засыпал. А утром пораньше вставал, бежал проверять свои нехитрые охотничьи снасти и шёл на работу.
Всю зиму мы готовили к весенним полевым работам сельхозинвентарь. Особенно выматывала нас работа по ремонту борон. От недоедания и тяжелой работы я за неделю настолько вымотался, что не мог уже не только махать кувалдой, но даже поднимать её. Производительность наша понизилась. Дядя Ваня пошёл к управляющему просить ещё одного помощника. Помощника прислали, и мне стало легче. Вскоре меня зачислили в штат как работника кузницы и выдали хлебную карточку на целый месяц, чему я был несказанно рад, так как стал получать паёк в 400 граммов хлеба в отличие от неработающих иждивенцев, которые получали по 200 граммов.
С начала войны в магазине от довоенного изобилия не осталось ничего. Но, получив свою первую заработную плату в канун октябрьских праздников и помня о нашем мальчишеском решении, я зашел в магазин, купил последние оставшиеся краги и отправил посылку на фронт, приписав адресата: «Танкисту Советской Армии».
Петра Корниенко